ИНСТИТУТ ЕВРОПЕЙСКИХ КУЛЬТУР

1. Научный статус литературоведения

Предмет всякой науки структурируется, вычленяется в сплошной массе реальных феноменов самой этой наукой. В этом смысле наука логически предшествует своему предмету, и, чтобы изучать литературу, следует сперва задаться вопросом о том, что такое литературоведние.

Литературоведение не есть нечто само собой разумеющееся, по своему статусу это одна из самых проблематичных наук. В самом деле, зачем изучать художественную литературу - то есть массовое производство и потребление заведомо вымышленных текстов? Да и чем вообще оно оправдано (Ю.М. Лотман)? Итак, само существование предмета литературоведения неочевидно.

В отличие от ряда других культурных институтов, имеющих условно-"вымышленную" природу (таких, например, как шахматная игра), литература является общественно необходимой деятельностью - доказательством тому ее обязательное преподавание в школе, в самых разных цивилизациях. В эпоху романтизма (или в начале "современной эпохи", modernity) в Европе было осознано, что литература - не просто обязательный набор знаний культурного члена общества, но и форма общественной борьбы, идеологии. Литературная соревновательность, в отличие от спортивной, является общественно значимой; отсюда возможность, говоря о литературе, фактически судить о жизни ("реальная критика"). В ту же эпоху была открыта относительность разных культур, что означало отказ от нормативных представлений о литературе (идей "хорошего вкуса", "правильного языка", канонических форм стихотворства, сюжетосложения). В культуре имеются варианты, в ней нет одной фиксированной нормы. Описывать эти варианты приходится не в целях определения лучшего (так сказать, выявления победителя), а для объективного выяснения возможностей человеческого духа. Этим и занялось возникшее в романтическую эпоху литературоведение. Итак, две исторических предпосылки научного литературоведения - признание идеологической значимости литературы и культурной относительности.

Специфическая сложность литературоведения состоит в том, что литература - одно из "искусств", но очень особенное, так как его материалом служит язык. Каждая наука о культуре - некоторый метаязык для описания первичного языка соответствующей деятельности. Требуемое логикой различие метаязыка и языка-объекта дается само собой при изучении живописи или музыки, но не при изучении литературы, когда приходится пользоваться тем же (естественным) языком, что и сама литература. Рефлексия о литературе вынуждена вести сложную работу по выработке собственного концептуального языка, который возвышался бы над изучаемой им словесностью.

Многие формы подобной рефлексии не носят научного характера. Исторически наиболее важны из них критика, возникшая на много веков раньше литературоведения, и другой дискурс, издавна институционализированный в культуре, - риторика. Современная теория литературы во многом пользуется идеями традиционной критики и риторики, но общий ее подход существенно иной. Критика и риторика всегда носят более или менее нормативный характер. Риторика - школьная дисциплина, призванная научить человека строить правильные, изящные, убедительные тексты. От Аристотеля идет разграничение философии, добивающейся истины, и риторики, работающей с мнениями. Риторика нужна не только поэту или писателю, но и педагогу, адвокату, политику, вообще любому человеку, которому приходится кого-то в чем-то убеждать. Риторика - искусство борьбы за убеждение слушателя, стоящее в одном ряду с теорией шахматной игры или военным искусством: все это тактические искусства, помогающие добиться успеха в соперничестве. В отличие от риторики, критика никогда не преподавалась в школе, она принадлежит вольной сфере общественного мнения, поэтому в ней сильнее индивидуальное, оригинальное начало. В современную эпоху критик - свободный интерпретатор текста, разновидность "писателя". Критика пользуется достижениями риторического и литературоведческого знания, но делает это в интересах литературной и/или общественной борьбы, а обращенность критики к широкой публике ставит ее в один ряд с литературой. Итак, критика располагается на скрещении границ риторики, публицистики, художественной литературы, литературоведения.

Другой способ классификации металитературных дискурсов - "жанровое" разграничение трех типов анализа текста: комментария, интерпретации, поэтики. Для комментария типично расширение текста, описание всевозможных вне-текстов (таковы факты биографии автора или истории текста, отклики на него других людей; обстоятельства, упоминаемые в нем, - например, исторические события, степень вымышленности текста; соотношение текста с языковыми и литературными нормами эпохи, которые могут стать для нас малопонятными, как устаревшие слова; смысл отклонений от нормы - неумелость автора, следование некоторой другой норме или сознательная ломка нормы). При комментировании текст раздробляется на бесконечное число элементов, отсылающих к контексту в самом широком смысле слова. Интерпретация выявляет в тексте более или менее связный и целостный смысл (всегда по необходимости частный по отношению к целому текста); она всегда исходит из некоторых осознанных или неосознанных идейных предпосылок, всегда бывает ангажированной - политически, этически, эстетически, религиозно и т.д. Она исходит из некоторой нормы, то есть это типичное занятие критика. На долю научной теории литературы, поскольку она занимается текстом, а не контекстом, остается поэтика - типология художественных форм, точнее форм и ситуаций дискурса, так как зачастую они безразличны к художественному качеству текста. В поэтике текст рассматривается как манифестация общих законов повествования, композиции, системы персонажей, организации языка.

Изначально теория литературы - трансисторическая дисциплина о вечных типах дискурса, и такой она была начиная с Аристотеля. В современную эпоху ее цели были переосмыслены. А.Н. Веселовский сформулировал необходимость исторической поэтики. Это соединение - история + поэтика - означает признание вариативности культуры, смены в ней разных форм, разных традиций. Сам процесс такой смены тоже имеет свои законы, и их познание тоже составляет задачу теории литературы. Итак, теория литературы - дисциплина не только синхроническая, но и диахроническая, это теория не только самой литературы, но и истории литературы.

Литературоведение соотносится с рядом смежных научных дисциплин. Первая из них - лингвистика. Границы между литературоведением и лингвистикой - зыбкие, многие явления речевой деятельности изучаются как с точки зрения их художественной специфики, так и вне ее, в качестве чисто языковых фактов: например, повествование, тропы и фигуры, стиль. Отношения литературоведения и лингвистики по предмету можно охарактеризовать как осмос (взаимопроникновение), между ними есть как бы общая полоса, кондоминиум. Кроме того, лингвистика и литературоведение связаны не только предметом, но и методологией. В современную эпоху лингвистика поставляет методологические приемы для исследования литературы, что дало основание объединять обе науки в рамках одной общей дисциплины - филологии. Сравнительно-историческое языкознание выработало идею внутреннего разнообразия языков, которое было затем спроецировано в теорию художественной литературы, структуральная лингвистика дала основу структурно-семиотическому литературоведению.

С самого начала литературоведения с ним взаимодействует история. Правда, значительная часть их взаимодействия связана с работой комментаторской, а не теоретико-литературной, с описанием контекста. Но по ходу развития исторической поэтики отношения литературоведения и истории усложняются и делаются двусторонними: имеет место не просто импорт идей и сведений из истории, а взаимообмен. Для традиционного историка текст - это промежуточный материал, который надо обработать и преодолеть; историк занят "критикой текста", отбраковывая в нем недостоверные (вымышленные) элементы и вычленяя лишь достоверные данные об эпохе. Литературовед все время работает с текстом - и обнаруживает, что его структуры находят себе продолжение в реальной истории общество. Такова, в частности, поэтика бытового поведения: опираясь на закономерности поведения, описанные в художественной литературе, она вычленяет сходные модели, осуществляемые во внелитературной действительности. Не-литературная история общества сама во многом описывается как текст, то есть литературоведение само вырабатывает идеи и структуры, экстраполируемые на внелитературную действительность.

Разработка этих двусторонних отношений литературоведения и истории особенно стимулировалась возникновением и развитием семиотики. Семиотика (наука о знаках и знаковых процессах) сложилась как расширение лингвистических теорий. Она выработала эффективные процедуры анализа текста, как вербального, так и невербального, - например, в живописи, кино, театре, политике, рекламе, пропаганде, не говоря о специальных информационных системах от морского кода флажков и до электронных кодов. Особенно важным оказалось при этом явление коннотации, которое хорошо наблюдаются в художественной литературе; то есть литературоведение и здесь стало привилегированной областью выработки идей, экстраполируемых на другие виды знаковой деятельности; однако литературные произведения имеют не только семиотическую природу, не сводятся к одним лишь знаковым дискретным процессам.

Еще две смежные дисциплины - эстетика и психоанализ. Эстетика больше взаимодействовала с литературоведением в XIX веке, когда теоретическая рефлексия о литературе и искусстве часто осуществлялась в форме философской эстетики (Шеллинг, Гегель, Гумбольдт). Современная эстетика сместила свои интересы в более позитивную, часто экспериментальную сферу (конкретный анализ представлений о красивом, безобразном, смешном, возвышенном в разных социальных и культурных группах), а литературоведение выработало свою собственную методологию, и их отношения стали более отдаленными. Психоанализ, последний по времени из "спутников" литературоведения, - деятельность отчасти научная, отчасти практическая (клиническая), которая стала важным источником интерпретационных идей для литературоведения: психоанализ дает эффективные схемы бессознательных процессов, вычленяемые и в литературных текстах. Основные два типа таких схем - во-первых, фрейдовские "комплексы", симптомы которых уже сам З. Фрейд начал выявлять в литературе; во-вторых, юнговские "архетипы", праобразы коллективного бессознательного, которые также широко обнаруживаются в литературных текстах. Трудность здесь именно в том, что комплексы и архетипы обнаруживаются слишком широко и легко и оттого обесцениваются, не позволяют определять специфику текста.

Таков круг металитературных дискурсов, в котором находит свое место литературоведение. Оно выросло в процессе переработки критики и риторики; в нем существует три подхода - комментарий, интерпретация и поэтика; оно взаимодействует с лингвистикой, историей, семиотикой, эстетикой, психоанализом (а также психологией, социологией, теорией религии и т.д.). Место литературоведения оказывается неопределенным: оно занимается часто "тем же", чем и другие науки, порой подходит к границам, за которыми наука становится искусством (в смысле "художества" или же практического "искусства" вроде военного). Это связано с тем, что и сама литература в нашей цивилизации занимает центральное положение среди других родов культурной деятельности, чем и обусловлено проблематичное положение науки о ней.

Литература: Аристотель. "Поэтика" (разные издания); Ж. Женетт. "Структурализм и литературная критика", "Критика и поэтика", "Поэтика и история" - в кн.: Ж. Женетт. "Фигуры: Работы по поэтике". тт. 1 - 2, М., 1998; Ю.М. Лотман. "Структура художественного текста". М., 1970; Ц.Тодоров. "Поэтика" - в кн.: "Структурализм: "за" и "против". М., 1975; Б.В. Томашевский. "Теория литературы (Поэтика)" (ряд изданий); Р.О. Якобсон. "Лингвистика и поэтика" - в кн.: "Структурализм: "за" и "против". М., 1975; А. Компаньон. "Демон теории: Литература и здравый смысл". М., 2001; Ж. Старобинский. "Отношение критики" - в кн.: Ж. Старобинский, "Поэзия и знание: История литературы и культуры". т. 1, М., 2002.